Об этом человеке ходили легенды, его боялись и уважали, он являлся примером выдержки, стойкости и непоколебимого характера. С младых лет был вынужден прорываться через тернии к успеху, а в дальнейшем помогал другим «дотронуться» до звёзд.

Сегодня мы вспоминаем яркого деятеля культуры и искусства – Николая Николаевича Кладо, советского писателя, драматурга, режиссёра, сценариста, педагога и наставника, одного из руководителей Читинского семинара 1965 года.

Факты о личности:

1. Коренной петербуржец, сын дворянина и военно-морского теоретика Николая Лаврентьевича Кладо.
2. Автор многочисленных статей по вопросам киноискусства.
3. Снял несколько фильмов и преподавал на сценарно-киноведческом факультете ВГИКа.
4. Был наставником и куратором Александра Вампилова на нескольких семинарах молодых писателей.
5. Являлся членом Союза писателей СССР и членом Союза кинематографистов СССР.

Испытания семьи

Родился Николай Николаевич 17 января 1909 года в Санкт-Петербурге, в семье потомственного моряка, дворянина, военно-морского теоретика и профессора Морской Академии Николая Лаврентьевича Кладо и врача Анны Николаевны Всесвятской.

Семья жила в Царском селе, недалеко от Вознесенского (Софийского) собора. Дети были образованы, унаследовали лингвистические способности от отца. Казалось, жизнь открывала все дороги для успешного будущего подрастающему поколению. Однако в 1919 году совершенно внезапно для семьи от паралича сердца умер Николай Лаврентьевич. Нажитое имущество было арестовано, а советская власть не назначила семье пенсии за потерю кормильца. Тогда же было выписано охранное свидетельство:

«Квартира Н. Л. Кладо находится под охраной комиссара ВМУЗ, без ведома и согласия которого воспрещается вывоз какого бы то ни было имущества из означенной квартиры, а равно какие бы то ни было посещения её для разбора и ознакомления с означенным имуществом».

С того момента для семьи Кладо наступили непростые времена. Юный Николай, которому только исполнилось 10 лет, не выдержав потери отца, сбежал из дома.

Так описала непростой период жизни отца дочь Фатима Николаевна:

«Ночевал, где придётся, перебивался с хлеба на воду. Такая суровая жизнь из многих сделала бандитов – особенно в те страшные 20-е годы, но, к счастью, судьба уберегла отца от красно-белого террора.
Он познакомился с кинематографом, с которым они, кстати, были почти ровесники. Мальчишкой папа любил ходить по кинотеатрам, сидел в кинобудках, видел множество фильмов и принял решение стать киномехаником. Школу он так и не закончил, но это не помешало ему блестяще защититься в аспирантуре ВГИКа.
Судьба его свела с интереснейшими людьми – Герасимовым, Козинцевым, Олешой, Шкловским, Довженко… Все они уважали отца и прислушивались к его мнению, потому что знали, что те испытания, через которые он прошёл, никогда не позволят ему врать себе и другим».

Дорога в кино

Николай Кладо начал свой путь с помощника киномеханика. В 1926 – 1927 годах учился на операторском отделении в Ленинградском фототехникуме. Затем продолжил образование в Институте истории искусств с 1927 по 1929 год. Одновременно работал осветителем, помощником режиссёра и пробовал себя в качестве актёра. Позже Николай Николаевич учился в сценарной мастерской Ленинградской кинофабрики «Совкино», в группе режиссёров и сценаристов Григория Козинцева и Леонида Трауберга.

О своих студенческих временах Николай Кладо писал следующее:

«Я часто после съёмок провожал Григория Михайловича до дому, хотя мне было совсем не по пути. И каждый раз жалел, что он живёт близко. Так мне казалось. Эти беседы запомнились на всю жизнь. Они стали моей академией кинематографических знаний. В коллективе ленфильмовской молодежи я поставил две короткометражки. Написал сценарии «Круг и треугольник», «Гроза фашизма» и «Море по колено» и т. д.»

Вся жизнь Николая Николаевича была неразрывно связана с кинематографом. Он успел поработать на многих киностудиях Советского союза: в Ленинграде, Москве, Ереване, Ташкенте, Алма-Ате, Душанбе. И попробовал себя в разных направлениях: как режиссёр, начальник сценарного отдела, заведующий производством.

В 1929–1934 годах работал на кинофабрике «Узбекгоскино» в Ташкенте, где написал несколько сценариев и снял фильмы «Американка из Багдада», «Оазис в песках», «Колодец смерти».С 1924 года Кладо печатался в журналах «Искусство кино», «Советский экран», «Литературная газета». Писал о киноискусстве, о деятелях советского кинематографа, об истории «Ленфильма», создавал критические статьи. Написал нескольких книг и буклетов об актёрах советского кинематографа.

Был автором послесловия и составителем сборника «Таджикская советская драматургия», автором вступительного очерка и составителем «Собрания сочинений братьев Васильевых» и альбома-очерка «Братья Васильевы».
Написал несколько пьес: «Соловьиный источник» (1947), «Супружеский спор» (1949), «Год сомнений» (1952), «Амурские волны» (1966–1967).

Творить вопреки

Опальные репрессивные 1930-е года мало кого обошли стороной. Достигший первых успехов в кинематографическом поприще, Николай Кладо также был подвержен немилости властей – последовал арест. Доподлинно неизвестно, что именно стало причиной: донос ли, дворянские корни или взрывной свободолюбивый характер Кладо. Открытые источники разнятся в показаниях, из-за чего нельзя точно определить ни причину, ни срок ареста, ни место заключения режиссёра.

Вопреки сложившимся обстоятельствам, в 1930–1931 годах вышли в прокат несколько фильмов, в которых Николай Николаевич принимал непосредственное участие. Испытание арестом не сломило будущего кинокритика. В 1935–1936 годах он отучился в аспирантуре ВГИКа по специальности «Теория кинодраматургии», а с 1938 по 1940 год работал старшим редактором Комитета по делам кинематографии при СНК СССР.

Кинодраматург Иосиф Маневич вспоминал:

«Коля Кладо к тому времени тоже уже поднаторел в киноискусстве. Он был ассистентом Герасимова на двух картинах, снимал документальные картины в «Узбеккино», писал рецензии и очень хлестко выступал на дискуссиях».

Режиссёр Петр Тодоровский о личности Кладо:

«Это был единственный кинокритик в стране, который выступал остро, не оглядываясь на начальство, словно забывая, в какое время он живет. Я бы назвал его человеком-знаменем, который во время расцвета цензуры говорил правду о положении в Советском Союзе, о положении в кино».

В 1944–1945 на долю Николая Николаевича выпало новое страшное испытание – Великая отечественная война. Кладо находился на фронте, потом вернулся в Душанбе и до 1957 года работал в южных и азиатских регионах СССР.

Дочь Фатима Николаевна Кладо о переезде:

«Отцу из-за его бескомпромиссности и дворянского происхождения до 1954 года был запрещен въезд в Москву. Несмотря на то, что во время войны он работал корреспондентом на передовой, в Сталинграде, всегда стремился туда, где шли самые ожесточенные бои, его долго преследовали советские власти.
Три раза он сидел в таджикской тюрьме по обвинению в растрате, откуда его выкупала моя мама, дочь руководителя бродячей труппы артистов, буквально мешками притаскивая начальнику деньги, заработанные на выступлениях… Лишь после смерти Сталина папе удалось приехать в Ленинград, чтобы повидаться со своими сестрами.
В 1955-м мы приехали туда познакомиться со своими родственниками, а в 1957-м переехали в Москву».

В 1957 году сценарист перевёз семью в Москву, где они поселились в Доме писателей. С переездом помог Сергей Аполлинариевич Герасимов, который дружил с Николаем Кладо, ценил его и поддерживал.

Дочь Фатима Николаевна Кладо о соседях по дому:

«Напротив строился Дом актера. Там поселились Рыбников с Ларионовой, Белохвостикова, Соколова и другие. А в нашем доме жили Вайншток, Розов, Арбузов, Алешин, Штейн, Бек, Галич, Гайдай, Евтушенко, Ахмадулина, Нагибин, Шкловский, Садовский – тот самый, который спрятал архив Марины Цветаевой… Представляете, всё это были наши соседи! …В нашем доме жила, вроде бы, интеллигенция – писатели, а атмосфера была, как в деревне. Мы друг к другу постоянно ходили в гости, общались. К нам приезжал Сергей Владимирович Михалков, чтобы посмотреть, как мы устроились: расхаживал по квартире, как хозяин, всюду заглядывал… Двери в квартирах практически никогда не запирались. Сейчас всё, конечно, совсем по-другому».

Задача – помочь раскрыть «своё»

С 1957 по 1978 год Николай Кладо преподавал на сценарно-киноведческом факультете ВГИКа. В тот же период произошли судьбоносные встречи с молодым сибирским драматургом из Иркутска – Александром Вампиловым.

Знакомство состоялось в 1962 году в подмосковной Малеевке при весьма курьёзных обстоятельствах. Туда на съезд драматургов в Дом творчества им. Серафимовича из разных уголков страны съехались молодые таланты со своими произведениями. Участников съезда по традиции разделили по группам и направлениям, руководители произнесли программные речи и принялись читать привезенные участниками рукописи. Каждый семинарист имел своего наставника в лице руководителя группы и мог обратиться к нему по вопросам своих трудов и замыслов.

У Николая Кладо уже была сформирована группа, как вдруг ему предложили взять дополнительно двух молодых участников. Ими оказались А. Вампилов из Иркутска и В. Кузнецов из Горького.
Ребята вошли в «конфликт» со своим руководителем Дмитрием Щегловым – опытным драматургом и автором известных пьес. Писатель был несколько консервативен и с трудом принимал новаторские взгляды молодёжи в драматургии, а потому не одобрил привезённые участниками пьесы. Ребята, в свою очередь, высказались о программной речи Щеглова. Обнаружив взаимное непонимание, семинаристы просили перевестись к Кладо.

«Семь человек – перебор. Но я прочел работы А. Вампилова и В. Кузнецова и столь же резко разошелся с Дм. Щегловым, почувствовав перспективность и свежий взгляд молодых бунтарей. Очень был рад, когда на заключительном заседании семинара приехавший к нам Леонид Сергеевич Соболев горячо поддержал именно этих авторов, выделив их за смелость, своеобразие и органичный юмор», – вспоминал Николай Кладо о поддержке молодых драматургов.

Для Александра Валентиновича семинар в Малеевке стал первым.
Молодой писатель из Сибири привёз на строгий суд одноактную комедию «Двадцать минут с ангелом», которая не была оценена по достоинству его первым руководителем. Однако талант начинающего творца-драматурга разглядел внимательный Николай Кладо, который сквозь года продолжал поддерживать и курировать молодого писателя.

«Мне думается, что главное, чем помог ему семинар в Малеевке, – это обрести уверенность в своём пути, в правоте на него»;

«На Вампилова было навешано столько тормозов, столько «табу», столько обязательных правил, что за ними легко было не разглядеть его личности
<…>
Мне довелось несколько позднее познакомиться с деятелями театра в Иркутске – и теми, кто им руководил, и теми, кто ставил там свои пьесы. И можно понять, что взлеты фантазии Вампилова не находили поддержки, его усиленно толкали на обычный, проторенный путь, пытаясь стереть «лица не общее выраженье»», – высказывался Николай Кладо о непростом литературном пути ученика.

Будучи человеком прямолинейным и смелым в высказываниях, Кладо старался на своих занятиях максимально раскрывать творческий потенциал семинаристов: много беседовал, мотивировал и поддерживал. Николай Николаевич настаивал на том, чтобы ребята «без оглядки на других» выражали на бумаге все свои замыслы, не боялись осуждения и правок, писали «прямо»:

«Научиться драматург может только сам. Задача – помочь ему раскрыть свое. Для этого раскрепостить, снять тормоза, гири, навешанные в обилии.
На занятиях Вампилов увидел: можно то, что я хочу!»;

«Я когда-то учился на Фабрике эксцентрического актёра, работал с его основателями Г. Козинцевым и Л. Траубергом. И сохранил вкус к эксцентрике, стараюсь, если у кого-либо из молодёжи есть к ней склонность, – её развивать. Если люди с другим мышлением – нет надобности, смысла их натаскивать. Это редкий талант, который может, обостряя эксцентрическим приемом действительность, выявлять в ней нечто существенное и важное», – делился Николай Кладо своей системой работы с семинаристами.

Последнее слово за ним

После Малеевки встречи Кладо и Вампилова не закончились. Уже осенью 1963 года они вновь пересеклись на семинаре, но уже в Переделкино. В группу Николая Николаевича вошла часть участников из малеевского семинара, в том числе и Александр Вампилов.

Кладо и Вампилов продолжили работу над пьесой «Прощание в июне» и только намеченным автором «Старшим сыном». Затем встретились в 1964 году на семинаре в Комарово под Ленинградом, где работали над двумя первыми пьесами.

Там же произошло знакомство Александра Вампилова с Николаем Павловичем Акимовым, руководителем театра «Лен. сатиры» (Ленинградский Театр Комедии). Николай Кладо, знавший Акимова, попросил помочь подопечному – показать пьесы молодого драматурга в театрах.

Николай Павлович охотно помогал:

«Акимову очень понравились пьесы Вампилова – он специально приезжал к нам на семинар в Комарово, а потом долго добивался постановки их в своём театре, увы – безрезультатно. Но творческий контакт у них был, и я уверен, что беседы с таким человеком, как Акимов, очень помогли Вампилову, укрепили его в своих принципах», – вспоминал Николай Кладо.

В тот период многие неравнодушные к творчеству Александра Вампилова люди культуры и искусства (Е. Якушкина, Н. Акимов, Д. Аль) стремились помочь, рекомендуя произведения автора столичным режиссёрам. Сам Кладо тоже поддерживал ученика, как мог:

«Именно тогда нужна была поддержка театра – её искал молодой драматург и ни с чем возвращался в Иркутск. Я рассказал обо всём Л. Соболеву <…> и мы персонально пригласили Вампилова на семинар молодых литераторов Сибири и Дальнего Востока в сентябре 1965 года.
В «Литературной газете» 28 августа 1965 года я впервые упомянул публично имя А. Вампилова, ожидая от него смелой постановки современных проблем, пафоса и романтики».

Так проявилась поддержка авторитетного драматурга и сценариста Николая Кладо.

Поворотный «Читинский семинар»

На Всесоюзном писательском семинаре молодых авторов в Чите Николай Кладо руководил драматургическим семинаром. Переживая за судьбу талантливого сибиряка, он вынес решение о Вампилове на общем заседании Совета семинара, добившись включения драматурга в число рекомендуемых на заключительное заседание. Помимо этого, он написал краткую рецензию для газеты, выступил по радио и добился печати отрывка из пьесы Вампилова.

В дальнейшем Кладо выступил на заключительном заседании, где заявил о Вампилове, как о явлении в драматургии, высказал мнение о необходимости пьес драматурга в обществе и театрах, подчеркнул литературные таланты молодого писателя:

«У него редкий дар, умение вскрыть характер и суть явлений и типов в яркой самобытной художественной форме и этим самым помочь людям жить».

Сам Николай Николаевич объяснил свой поступок как пример необходимой борьбы с косностью. Таким образом отстояв возможность заявить Вампилову о себе. После Читинского семинара Александр Валентинович отправился на Высшие литературные курсы.

Николай Кладо так описал в местной газете сложившуюся ситуацию вокруг Вампилова:

«К сожалению, работы, представленные на наш семинар, огорчают не только малочисленностью, но и тем, что, за редким исключением, не используют всю мощь драматургии. Пожалуй, владеет ею лишь А. Вампилов из Иркутска, автор двух комедий «Прощание в июне» и «Нравоучение с гитарой».
Радует в них не только лаконичность диалога, умение создать остроумные комедийные положения и чётко, выпукло обрисовать характеры, большей частью впервые открытые для сцены драматургом… Думаю, что пьесы А. Вампилова давно заслужили и зрителя, и читателя. И не могут не удивить робость и равнодушие, перестраховка Иркутского театра, альманаха «Ангара», которые уже не первый год проходят мимо произведений талантливого молодого драматурга, столь нужных зрителю».

После 1965 года Александр Вампилов не терял контакта с известным критиком, показывал свои пьесы, но виделись с мастером всё реже:

«Вампилов, как и другие мои семинаристы <…>, не терялись из виду, но они жили своей, самостоятельной жизнью, выйдя на свою дорогу», – заметил Николай Кладо.

В феврале 1966 года Александра Валентиновича приняли в Союз писателей. Путь был тернистым и трудным, требующим твёрдости характера в отстаивании сюжетов и героев. С того момента драматург стал крепнуть и расти как творец. Обстоятельства требовали внутренних изменений. Несмотря на непреклонность цензоров и непринятие пьес известными режиссёрами, Вампилов продолжал писать и дорабатывать пьесы, оставаясь верным своему творчеству и задумкам.

Николай Кладо, выпустив учеников, как птенцов из гнезда, не переставал интересоваться их жизнью. Особая связь оставалась и с Александром Вампиловым, чьи пьесы критик читал и анализировал:

«Не знаю у Вампилова пьесы, написанной не в его манере. Есть, конечно, лучшие, есть и послабее – но всё это его пьесы. Театр Вампилова – сегодня реальность, но ощутили её даже многие ведущие деятели театра и драматургии с опозданием. А заложены и проявлены они были ещё в дни того семинара. Право на свою творческую манеру он получил ещё там, в Малеевке, и неоднократно говорил, как был доволен, когда понял, что можно!».

После гибели драматурга на Байкале Николай Николаевич продолжал следить за публикациями его произведений, выходом спектаклей и экранизаций. Сегодня мы можем только догадываться, что испытывал известный сценарист, драматург и критик Николай Кладо, видя результаты своего наставничества. Но мы точно знаем, что борьба за Вампилова была оправданной и подарила миру значимого писателя.

Искусство быть лидером

В 1987 году Кладо присвоили звание Заслуженного деятеля искусств РСФСР. Николай Николаевич прожил долгую и яркую жизнь, издал ряд трудов, статей, киноработ. Несмотря на тяжёлое детство, выучился и вырастил из себя личность, а позже растил личностями своих учеников и последователей.

На протяжении всей жизни сталкивался с критикой и был «неугодным» деятелем культуры и искусства для властей. Сын белого адмирала, дворянин – он не страшился вещать с трибуны правду, а потому запомнился многим, как «скандалист».

Но воспоминания близких и друзей покажут другую, положительную сторону Николая Николаевича:

Писатель и жена Н. Кладо Лилия Беляева:

«Н. Н. Кладо — не «заработчик». Он, в каком-то смысле, «в облаках», в кипучей буче отстаивания высоких и прекрасных идей. Пристраиваться, подстраиваться не способен органически. И где бы ни появлялся – сам по себе, старомодно учтивый, аристократически приветливый и, как писали даже мужчины, – «сокрушительно красивый».

Советский актёр и режиссёр, сценарист Борис Бабочкин (от 17.01.1967 года):

«Целый день провел на пленуме Союза кинематографистов. Отличный доклад Чингиза Айтматова о развитии национальных кинематографий в СССР. Умный, смелый и тактичный человек.
Его критиковали Кладо и Храбровицкий — тоже умно, но очень пессимистично. Впрочем, очевидно, они правы. Самого Айтматова здорово травят в Киргизии. Не любят у нас правду в искусстве. В общем лучше не ходить ни на какие пленумы, — уж очень грустно становится, когда узнаешь об этом гнете и произволе, который давил и давит до сих пор на искусство.
А. В. Романов сказал, что ему очень понравились «Дачники» и будто «наверху» — тоже».

Дочь Дильбар Кладо:

«Помню однажды на обсуждении очередного фильма (папа часто брал меня с собой) кто-то воскликнул: — «Да Вы пессимист».
— «Напротив, парировал папа, я оптимист, потому что уверен, что могло быть лучше!».
Конечно, некоторые его «оценки» были шокирующими. Например, однажды про творчество одной весьма обласканной начальством поэтессы и сценаристки, прошедшей войну, он написал, что она «пишет не кровью сердца, а маникюрным лаком». Я обиделась больше, чем эта поэтесса, умница и очень хороший человек».

Создатель документального кино Узбекистана Абдумалик Каюмов:

«Однажды в 1929 году в школе появился красивый человек – Николай Николаевич Кладо, сын знаменитого адмирала. Из тридцати человек он почему-то выбрал меня. Привёл к воротам первой узбекской киностудии. Я вошёл, и двери захлопнулись навсегда. Кладо снял меня в роли батрака в своём фильме «Американка из Багдада». Потом было ещё несколько ролей, но мне всё больше хотелось снимать кино самому. Иногда мне разрешали заглянуть в объектив, и даже повернуть «ручку»…
Оператором был немец Фридрих Константинович Веригодоровский. Я ему помогал таскать штативы, перематывать по ночам плёнку, проявлять. Он научил меня почти всему, что должен знать кинооператор.

В 1930 году Кладо привёз меня в Ленинград <…>. Мать Николая спрашивает: читал ли я «Войну и мир»? Я, конечно, не читал. Она достала с полки том, положила передо мной и велела каждый день прочитывать 50 страниц. Кроме того, она научила меня сидеть за столом, держать нож и вилку, — то есть, научила элементарной европейской этике… В 1931 году я уже учился во ВГИКе. А два года спустя решил, что всё умею, вернулся в Ташкент и начал снимать...»

Дочь Фатима Кладо:

«Папа всегда давал нам возможность выбора, воспитывал нас очень умно, тонко. В холле квартиры стоял большой стол. Регулярно отец приходил с огромной охапкой книг и как бы случайно забывал их на этом столе. Мы с сестрой потихоньку их растаскивали, читали и возвращали на место. Потом появлялась новая стопка. Папе на рецензию приносили много сценариев, я и их всегда читала, он это знал.
«Прочла?» – спрашивал.
– «Да».
– «Ну и как?».
– «Интересно».
Он не продолжал расспрашивать: хотел, чтобы у меня всегда было собственное мнение».

Напутствие от мастера

35 лет назад, 23 декабря 1990 года Николая Николаевича Кладо не стало. Он скончался в Москве и был похоронен на Миусском кладбище. В наследство человечеству, кинокритик оставил ряд пьес, кинокартин и сценариев.

Славясь непоколебимым характером и остротой языка, критик на протяжении всей жизни вещал то, что тревожило душу, что не давало покоя мыслям, волновало его сердце. Не отступал и не отказывался от сказанного и этой стойкости и верности слову учил своих семинаристов:

«Наверняка можно сказать, что не разрешат то, что вы сами не напишите. А все остальное – гадательно. И зависит от того, насколько убедительно вы выразите ваш замысел. Пишите, не оглядываясь, поправить всегда найдутся желающие, встретятся и разумные предложения, помогающие достичь более высокого результата. Будут и такие замечания, которые придется осуществить, но если они будут касаться главного… Но сами пишите всегда, что хотите, прямо! Если писатель работает с оглядкой и не выложится сам до конца – никто вместо него этого не сделает, только он сам может себя полностью проявить – а в этом и будет его личная заслуга перед обществом».