В феврале в Русском драматическом театре им. Н. Бестужева в Улан-Удэ состоялась премьера спектакля «Утиная охота». Режиссер Евгений Мордвин перенес действие пьесы в современность: на сцене неоновый свет, тележки из супермаркетов, манекены, пластиковые стулья, граффити. Играет современная музыка, на героях – кеды, модные рубашки и пиджаки, а в руках – мобильники. 

Сотрудники Центра посмотрели спектакль, который театр привез на фестиваль современной драматургии им. А. Вампилова. И решили взять интервью у режиссера, чтобы узнать больше об этой нетривиальной постановке. 

– Евгений, как пришла идея поставить «Утиную охоту»? Работали ли раньше с наследием Вампилова?

– Работаю в театре уже больше 20 лет. С творчеством Вампилова пересекался. Была студенческая постановка «Дом окнами в поле». Тогда же, во время учебы, в 2004-м, ставили «Утиную охоту». У меня уже тогда родилась задумка по поводу этого непростого материала, потому что личность Зилова-антигероя привлекала. 

– Почему решили перенести действие пьесы в современность?

– Времена меняются, а обстоятельства остаются. Сегодня сложно современному молодому зрителю воспринимать ту эпоху – мы от нее уже очень далеко. Но проблемы те же – потребление и потребительское отношение в обществе, безнравственность, предательство. Я говорю о том же, но современным языком. В своём спектакле ориентировался больше на зрительскую аудиторию 18-40 лет. И осуществил один из множества вариантов интерпретации произведения.

– Как зрители восприняли постановку? 

– Мнения разнятся кардинально: кто-то в большом восторге, а кто-то категорически не воспринимает. Это нормально. У каждого разные взгляды, вкусы, ритмы. Поэтому, конечно, одно произведение не может всем нравиться. Я знал, что когда взрослое поколение придёт, большая часть будет отрицать такое прочтение, потому что хотели бы увидеть «классического Зилова». Но такой есть в «Отпуске в сентябре» в исполнении Даля.

Молодёжи нравится спектакль, потому что для них это ярко, современно, живо. Бывает, говорят, что это «другой театр».

– Для Вас Зилов – что это за герой?

– Он не герой, он – антигерой. Геройского ничего не несёт. У нас было обсуждение с театральными критиками, которые приехали на Вампиловский фестиваль, – им очень понравилось, мы их порадовали. Они сделали доскональный, детальный разбор постановки. Отметили, что у нас командный ансамбль. Наша версия Зилова их устроила. 

Многие говорят: «Нет Зилова», а нам сказали – «У вас Зилов есть».

Главную роль играет Валера Шафиров, наш бывший студент. Я работаю на кафедре театрального искусства [Восточно-Сибирского государственного института культуры – прим.ред.], учу режиссёров и актёров. Работал с Валерой, когда он учился на 4 курсе. Его амплуа – это герой-любовник. У него есть фактура: высокий, красивый. Он сразу попадает на героя. Ему, кстати, всего 24 года.

– Для нас Зилов всё-таки является тем человеком, которому хочется посочувствовать. Он не плохой, но мечущийся человек, пытающийся найти какой-то выход. В Вашей постановке Зилов получился другим: более смелым, агрессивным и даже нарциссичным. Он не бежит от той обстановки, которая его окружает, не бежит от самого себя, а наоборот, как будто наслаждается тем, что он устроил. В каких-то моментах не хотелось ему сочувствовать.

– У меня Зилов не вызывает никакого сочувствия. Я показал его в сильно утрированной, острой форме с элементами буфоннады, абсурда.

Например, сцены с женой. Для меня ключевыми моментами в постановке были темы любви и потери Зиловым любви как духовной основы. Поэтому сцены возвращения или воспоминания поставлены в дикой форме, где Зилов может быть очень жестоким, грубым, нарциссичным. 

– Тут вспоминается сцена, когда Галина говорит о том, что ребенка не будет. Зилов так яро и остро реагирует, как будто действительно его ждал.

– Нет, Зилов его не ждал. Он же играет в это. У него слез настоящих не было. Во всех его действиях – игра. Поэтому был сделан этот быстрый переход, когда он говорит: «Я тебе никогда этого не прощу», падает на пол и как будто бы плачет, а Галина говорит: «Перестань паясничать». Она видит, что он играет. И Зилов тут же поднимается, опять на коленках к ней ползёт, как раненый щенок, как побитая собачонка, и говорит: «Ну, ничего страшного, в следующий раз ты шага не сделаешь, со мной не посоветовавшись». Насколько он хитро оттуда выпутывается! 

Перед актёром и стояла задача: ты это играешь, проживаешь по-настоящему, но я должен понимать, что это всё равно игра. То есть вот эта такая задача-перевёртыш.

Игра не только в этой сцене. Во втором акте, в самом начале, есть подсказка зрителю, когда парень, похожий на Вампилова (но это не Вампилов!), читает произведение «Утиная охота». И здесь выносят персонажей. Так даю зрителю подсказку, что мы сейчас будем играть во что-то. Это не здесь и сейчас, это условность. Мы делаем условное пространство, условное место, условных персонажей. 

Мы называем это «сценой унижения», когда Зилов пьёт, а все остальные как куклы-марионетки сидят обездвиженные. Зилов начинает срывание масок: он дико, грубо, зло выговаривает каждому. И мы понимаем, что это происходит в пьяном сознании.

Если перевести сцену на бытовой язык, то, конечно, персонажи просто сидели бы за столом и разговаривали. Но тогда в этом нет решения. У меня оно сделано через условную, утрированную форму.

– Вы упомянули героя, похожего на Вампилова. Его исполняет актёр Анатолий Иванов. Это образ Александра Вампилова? Он считался зрителями как образ писателя, автора, зачитывающего публике отрывки из своей пьесы. 

– Вы правильно сказали, автор. Но не Вампилов. Это автор произведения, которое он сегодня придумывает. Я даже не осмеливался заявлять, что это Вампилов.

В начале спектакля Анатолий выходит и танцует хип-хоп, а потом граффити рисует на заборе – рисует своё произведение. Поэтому Анатолий – это такая компиляция между режиссёром и автором, отрезок между Вампиловым и Мордвиным. Через него, Анатолия, моё видение этого произведения. 

– Расскажите о репетиционном процессе.

– Над спектаклем работали больше полутора месяцев. До этого, конечно, я был подготовлен к репетициям. И, когда мы уже входили в материал, знал, как и что будем делать. Прихожу на репетицию с определенными вводными и пониманием целого. Но при этом мне нравится сочинять сцены совместно с актерами. Я знаю, куда всех вести, но сам процесс зависит от индивидуальности, от настроения, от отношения.

Бывали такие репетиции, когда актёры приходили уставшие, ничего не могли сделать, потому что нет энергии, нет запала. И, бывало, что мы просто разговаривали, анализировали, шутили, смеялись. Делали небольшой выдох, но тем самым накапливали силы, и ребята внутри что-то большее для себя уясняли. А на следующий день с новыми силами, в хорошем настроении выходили и дальше, дальше шли.

Вообще, я люблю процесс. Премьера спектакля – это только первый шаг. Определённая ступенька, по которой мы дальше должны подниматься. Понятно, что кардинально ничего менять не буду. Но, всё-таки актёры – это живые люди, и каждый спектакль играется как в последний раз, в чём и есть уникальность.

Интервью – Юлия Гришан

Редактор – Екатерина Фалалеева